ИСТОРИЯ 1: НЕЗАКОНЧЕННАЯ Итак, вместо традиционной пояснительной записки останется письмо, письмо для отвода глаз, чтобы скрыть от ненасытного человеческого любопытства подлинные мотивы ее самоубийства. Пауло Коэльо «Вероника решает умереть» Пациенты и друзья, просто посетители и коллеги — все стучат в дверь по-разному. Я — прибор. Первое, что я фиксирую — это стук больного. Год назад в мой кабинет, тихо постучав, вошла молодая женщина. Очень ухожена, одета со вкусом. Говорит с достоинством, лишь иногда в голосе проскальзывают жалобные нотки. Жалуется на неконтролируемое влечение к пище. После воздержания начинается, как бы в беспамятстве, неодолимое поглощение еды, а за приступом переедания следует самопроизвольная рвота. И все начинается снова. Короче, типичная нервная булимия. Это заболевание всегда имеет предысторию, в которой переплетены данный от природы тип личности и данные судьбой обстоятельства ее развития. Марина была «пацанкой». Активная, веселая, фантазерка и выдумщица — лидер любой ребячьей компании, и в детском садике, и в школе, и во дворе. Хотя Марина дружила в основном с мальчишками, у нее были близкие подруги и даже сестра-ровесница (правда, выдуманная), с которой обсуждали прошедший день и строили планы на завтра. Был и старший брат, настоящий. Сестра и брат дружили; он вообще был очень мягким и отзывчивым (ему лучше было родиться девочкой, считала Марина) и имел кучу друзей, которые, по мнению Марины, его «использовали». Особенно повезло с бабушкой, у которой Марина жила и воспитывалась с одного года. А вот с родителями не повезло: те были довольно равнодушны к дочери, занятые своими проблемами. Мать вообще казалась чужой: похоже, она просто использовала дочь как некий инструмент в борьбе с мужем (а Mарина, в свою очередь, использовала агрессивность матери, доводя ее до «взрыва» с последующим раскаянием — в дочкину пользу). Мама не то, чтобы совсем не любила Марину, но часто повторяла: «ты у меня после мужа и сына». С отцом отношения были теплее, но он слишком был занят своими делами: работой, ссорами с женой и т.д. Поэтому, хотя папа любил дочь больше всех (и уж точно больше сына, которого периодически воспитывал «по мужски», приговаривая: «ничего из тебя не выйдет»), этой любви ей доставалось мало уже из-за того, что дочь с отцом жили раздельно и виделись, в основном, по праздникам и выходным. Вот такая, довольно обычная и не очень счастливая семья, но и не слишком печальное детство: теплый бабушкин дом, друзья, книжки, спорт, художественная школа. Конечно, и в Маринином детстве были свои «черные» пятна. Она была храброй девочкой, но боялась темноты, змей (был один страшный случай с ящерицей) и стоматолога (и тоже не без оснований). Настоящее горе пришло в 10 лет — умерла бабушка. Мама тогда заболела, и Марина три года жила у родственников. Она плохо помнит это тоскливое время — сплошное серое пятно. Когда в 13 лет ее наконец-то взяли домой, восприятие жизни восстановилось, только жизнь пошла совсем не такая, как у бабушки. Теперь — все время, на глазах, ссоры отца с матерью; портятся теплые доверительные отношения с отцом; с матерью их нет, как и раньше не было. И взросление пошло «вразнос»: с 13 до 16 лет — восемь (!) попыток суицида, причем оставленные родным обвинительные записки были написаны кровью. Плохо было всем, и, наконец, тревога за брата, а позднее и за родителей, остановила этот самоубийственный цикл. Семья вздохнула с облегчением: «переходный возраст» кончился! К сожалению, ничего не кончилось, просто изменило форму. Болезнь развивалась исподволь. В 6 лет у Марины обнаружили язву двенадцатиперстной кишки, и с 6 до 12 лет девочка периодически лежала в стационаре и соблюдала диету; это был ее первый опыт «особого» отношения к пище. Что касается других сторон жизни, то при «взрывном» Маринином темпераменте нет ничего удивительного в том, что половую жизнь она начала рано. Но «это» как способ самоутверждения, а не любви, не дает особого удовольствия, и поставленный через несколько лет диагноз «аноргазмия» вполне логичен. Вспомним, однако, этот возраст, когда логика исчезает напрочь. Как и всякий нормальный подросток, Марина хотела быть лучше всех, тем более что отец и брат (после бабушки, единственные по-настоящему любящие ее люди) хотели видеть ее совершенством. Когда в период полового созревания Марина начала сильно прибавлять в весе, брат сказал: «корова», и юная девушка лихорадочно начала худеть. Этот процесс втягивает. Оказывается, не есть совсем не трудно — трудно потом заставить себя есть, да и незачем: начинает казаться, что чем меньше вес, тем лучше. Перспективу представили? Называется «анорексия». Длится несколько лет, если не лечить. Правда, и без лечения в некий момент природа может взять свое, пищевой «маятник» дает откачку — человек начинает есть, неконтролируемо, катастрофически. Переедание чувствуется только, когда уже поздно, и тогда возникает необходимость избавится от лишней пищи — человек прибегает к слабительным, вызывает у себя рвоту — до следующего приступа. В конце концов, освобождение от избытка пищи происходит путем естественной рвоты. Это уже классическая булимия. Вернемся к Марине. К окончанию школы она лишь на начальной стадии анорексии — красивая, стройная девушка «с огоньком». Любит показать себя, в том числе и в сексуальном плане, но скорее, в стиле «поддразнивания»; одно время даже думала профессионально заняться стриптизом. Но мозги, слава Богу, есть (и неплохие — она часто жалеет, что не родилась мужчиной). Она переезжает в Москву, поступает в престижный институт, начинает учебу. И почти сразу — страшное известие из родного города — брат, офицер, умер от передозировки транквилизаторов. Теперь из него уже точно «ничего не выйдет», как и обещал отец. Тогда Марина впервые обратилась к психотерапевту. Вернулась в Москву, продолжала учебу. Продолжала встречаться с постоянным партнером. И болезнь продолжала развиваться. Когда я впервые увидел Марину, у нее уже была смешанная форма нарушения пищевого поведения: вес ниже нормы, стремление к его дальнейшему безграничному снижению — и одновременно приступы переедания с рефлекторной рвотой, постоянный прием слабительных и мочегонных. Она устала и просит помощи. В таких случаях наиболее эффективное лечение заключается в проведении совместно лекарственной терапии (препараты, снижающие тревогу и, соответственно, аппетит) и психотерапии, одна из целей которой — актуализировать тревогу, направить ее из разрушающего в созидающее русло. Учитывая сопутствующий диагноз — личностное расстройство — психотерапия необходима. И она оказалась достаточно эффективной: за полгода состояние больной улучшилось. Вы спросите, а почему только «улучшилось», и что было в следующие полгода? Полное выздоровление в этом случае хотя и достижимо, в принципе, но является трудной и не скоро решаемой задачей как для врача, так и для пациента. Для тех, кто вступил в дьявольский круг булимии, пища становится истинным наркотиком (вспомните, как тянет на еду после неудачи или обиды — это называется «гиперфагическая реакция на стресс»). Своеобразный наркотик, лишить которого значит лишить человека жизни. А что касается следующего полугода — Марина забеременела и ожидает ребенка. Вообще-то, ребенок появился вне плана жизни, Марина не любит маленьких детей, она вообще не желает играть традиционные женские роли, тем более не по своему выбору, но … по медицинским показаниям ей лучше рожать. И кое-что вселяет надежду: она беспокоится, каким будет ребенок, как она будет его воспитывать и, наконец, Марина резко снизила количество лекарств (слабительных, мочегонных), чтобы не повредить ребенку, и стала есть мясо, «чтобы ребенок получал белки». А это уже совсем другая история. А. Бабин, Е. Чечеткина       Copyright © 2003-2024 Андрей Геннадьевич БАБИН и Елена Александровна ЧЕЧЕТКИНА. Все права зарезервированы.