Жюль МОНТЕГЮ ТЁМНЫЕ ПЯТНА СОЗНАНИЯ Как остаться человеком Москва: Издательство АСТ, 2018. Эту книгу читать неприятно, временами просто страшно. Но всё же очень рекомендую прочитать. Потому что никто не гарантирует вам и/или вашим близким "нормальной" жизни: без инсульта, без черепно-мозговых травм, без Альцгеймера или Паркинсона — причём не только в старости… И лучше быть готовым заранее. И совсем не для того, чтобы заранее терзаться и убиваться, и рыдать над несовершенством наших физических тел и процессов, в них протекающих. А чтобы минимизировать последствия, когда (если) эта напасть приключиться. Например, при инсульте есть так называемое"терапевтическое окно", первые три-четыре часа, после которых эффективность принятых врачебных мер резко падает. Если помощь оказана быстро — человек может восстановиться полностью, если опоздаете — может получить тяжёлую пожизненную инвалидность, и никакой уход, никакие реабилитационные мероприятия не помогут. Значит вам надо (1) знать признаки инсульта и (2) быстро организовать медиков, как бы это ни было трудно: если опоздаете, будет гораздо труднее, и гораздо дольше труднее. Другой распространённый случай: психопатологические возрастные изменения у стариков-родителей или у пожилого супруга (супруги). Тут одного рецепта не существует: у всех разные финансовые возможности, сложившиеся отношения с родными, собственные семейные обстоятельства, свой предел физических и психических нагрузок. Но понимать, что происходит, что вы можете сделать — а что не в ваших силах (объективно и субъективно), это очень облегчает принятие решения, что делать. Чтобы не потерять себя, в первую очередь. 1 (с.7) Вместо конференций я вспомнила истории, которые я, будучи неврологом, выслушиваю каждый день. Ко мне приходят самые разные больные: машинисты метрополитена и учителя, адвокаты и таксисты, колдуньи белой магии со своими отварами и пророчествами, неугомонные преступники, прикованные наручниками к молчаливым надзирателям. … … Эти истории, в конечном счёте, приводили меня к диагнозу и, следовательно, к лечению. Но в сути этих историй есть и глубинный пласт: они позволяют заглянуть в человека, понять, кем он стал. Это проявляется не только самим фактом развития опухоли мозга, деменции или помрачения сознания, но и украшательством истории, забывчивостью, странными сновидениями, сомнамбулизмом или приёмом психотропных лекарств. Эта книга посвящена необычным, исключительным больным, с которыми мне приходилось сталкиваться за время моей лечебной практики. Но эта книга и обо всех нас, о непрерывности нашего опыта и о том, какими мы становимся, когда эта непрерывность тем или иным способом нарушается. 2 (с. 20) Муж Барбары, Малколм Пойнтон, был пианистом и преподавателем музыки в Триплоу, в деревне в Кэмбриджшире. В возрасте пятидесяти одного года Малколму был поставлен диагноз болезни Альцгеймера, и последние одиннадцать лет его жизни были запечатлены в великолепном документальном фильме Пола Уотсона "Малколм и Барбара: прощание с любовью". В 2007 году Барбара написала о последних месяцах жизни мужа: "Малколм окружён любовью. Мы стараемся общаться с ним на глубинном уровне – просто глядя ему в глаза, нашёптывая в уши ласковые слова и нежно прикасаясь к нему. В такие минуты он источает детское доверие, в глазах появляется свет и ответная любовь — мы видим его истинную, глубинную самость, с которой он появился на свет, и куда нам было позволено заглянуть. Имеет ли значение, как это назвать — духом, душой, внутренней самостью, сущностью, личностью — если мы это чувствовали и переживали?" 3 (с. 31) Анита вернулась в клинику. Теперь она уже не в состоянии запомнить несколько слов, нарисовать часы или пятиугольник. Со временем я перестала просить её делать это. Осталась ли она тем же человеком, каким была раньше? Осталась ли она вообще человеком и личностью к концу своего пути? Я верю, что её цельность простирается далеко за пределы точности воспоминаний, беглости речи или ловкости движений. Далеко за пределы аномальных белков, скопившихся в её мозге, далеко за пределы ежедневно разрушающихся нервных клеток. Нельзя отрицать деменцию и её неуклонное, до самой смерти, прогрессирование. Нельзя отрицать воздействие деменции на Аниту и членов её семьи. Но мы не можем и допустить мысли о том, что деменция похищает человека полностью. Надо продолжать видеть её. Анита присутствовала в этом мире до тех пор, пока была жива. 4 (с. 33) У него не было дворецкого. Ни тогда, ни раньше. Ему не надо было идти на заседание совета директоров. Единственным его вчерашним путешествием был спуск на первый этаж в отделение ультразвуковой диагностики, где ему сделали УЗИ печени. Не было также никаких трамплинов и бега с яйцами в ложках. Но это не ложь. Не настоящая ложь. Чарли не желал никого обмануть. Это были конфабуляции. Термин "конфабуляция" означает ложные воспоминания, которые возникают (непреднамеренно) вместо забытых деталей на фоне тех или иных неврологических расстройств — инсультов, инфекционных поражений головного мозга, черепно-мозговых травм или заболевания, известного под названием Корсаковского синдрома. Именно этой болезнью и страдал Чарли. 5 (с. 48) В девяностые годы прошедшего века Элизабет Лофтус и Жаклин Пикрелл убедили четверть испытуемых в том, что в детстве они заблудились в супермаркете (хотя на самом деле ничего подобного не было). "Я сильно плакал тогда и очень хорошо помню тот день. Я думал, что никогда больше уже не увижу маму", — говорил один из участников исследования. Исследование "Заблудившиеся в супермаркете" показало исследователям и всем другим, что психотерапевты во время сеансов могут непреднамеренно внушить своим клиентам ложные воспоминания о сексуальном насилии в детстве. В более поздних исследованиях тех же и других учёных участников убеждали, что в детстве они тонули, наблюдали бесовскую одержимость, путешествовали на воздушном шаре, украли на свадьбе у родственников свадебный торт или подверглись нападению злобного животного. 6 (с. 68) У каждого из нас случаются провалы в памяти. Например, фрагментированные воспоминания о бесцветно проведённом отпуске. Исчезают осколки воспоминаний о мелких автомобильных авариях. Но люди, страдающие фугитивной амнезией, не просто вытесняют из памяти отдельные тягостные моменты. Всё полотно прошлой жизни оказывается пустым. Идентичность личности уничтожена. Кто я? — беспомощно вопрошает жертва амнезии. В лучшем случае среди этого белого безмолвия встречаются редкие серые островки. Со временем, например, Бенджамен вспомнил часть номера своего страхового полиса, что-то вспомнил о своих братьях и сёстрах, и смутно вспомнил, что ел сэндвичи с сыром на ярмарке в Индиане. Однако больше он ничего не вспомнил. У некоторых больных фугитивное состояние длится несколько дней или недель. У других оно может длиться годами без всякого намёка на возвращение памяти. Выздоровление может быть постепенным или внезапным. Выздоровевшие вдруг обнаруживают, что снова знают, кто они такие и что с ними происходило до начала возникновения амнезии. Однако при этом исчезает память о периоде амнезии. Время блуждания и отчуждения от самого себя оказывается забытым, что, возможно, и к лучшему. При диссоциативной амнезии на МРТ не находят никаких изменений, которыми можно было бы объяснить нарушение функций мозга. Нет никаких признаков кровотечения, которое можно было бы остановить. Как нет и опухоли, которую можно было бы удалить. Поэтому больных с диссоциативной амнезией лечат психиатры и психологи, а не неврологи. 7 (с. 95) В 2013 году Юлия Фрейнд и её коллеги опубликовали в Германии данные исследования, результаты которого выходят далеко за пределы дихотомии "природа и воспитание". Учёные поместили генетически идентичных мышей в общий вольер и наблюдали за их поведением в течение трёх месяцев. При возникновении разницы в поведении её нельзя было бы считать следствием влияния среды (она была одна и та же у всех мышей) или следствием генетических факторов. Действительно, по прошествии нескольких недель начали выявляться различия в поведении мышей, несмотря на их тождество. Некоторые мыши проявляли поисковое поведение в большей степени, чем все остальные, и эти мыши по-иному реагировали на окружающую их среду. Возникшие признаки не определялись ни внешними источниками, ни генами. Но и это еще не всё; у мышей с повышенным уровнем поискового поведения, как оказалось, продолжалась интенсивная пролиферация нейронов. Иными словами, в зрелом возрасте у них продолжалось размножение нервных клеток, и поисковое поведение оказывало стимулирующее влияние на этот процесс. Эти изменения стимулировали ещё большее индивидуальное отличие этих мышей от остальных по принципу положительной обратной связи. Природа и воспитание — это еще не всё. Возможно, нас формирует также и способ, которым мы проживаем нашу жизнь. 8 (с. 108) Но приложите те же рассуждения к себе, как к человеку, только что заболевшему деменцией, и скажите, хотели бы вы стать таким человеком. Мартин, в конце концов, был помещён в дом инвалидов. Ему было суждено прожить еще два года. Он не узнал, что через двадцать месяцев в его крови будет обнаружена новая, недавно открытая генная мутация. Он так и не узнал, что у всех членов его семьи повышен риск заболевания такой же деменцией. Он никогда не узнает, что его племянница придёт в ужас от того, что сможет столкнуться с такой же судьбой; что она парадоксальным образом переживёт свою фактическую смерть. Представьте себе ещё вот что: вы идёте по центральной улице, а навстречу тащится Мартин, на нём брюки, испачканные мочой, они спадают, он сильно возбуждён. На секунду он исчезает из вида – между вами проезжает грузовик. Но вот Мартин снова появляется. Он стоит прямо, в подтяжках и запонках, а под мышкой зажат плакат. Движения его спокойны и размеренны; он кладёт руку на плечо друга, утешает его за проигрыш матча на прошлой неделе. Мартин спрашивает, как поживает его семья, они болтают о погоде и договариваются вместе выпить на следующей неделе. На несколько мгновений он снова стал самим собой. [Разумеется, это мгновенное преображение Мартина вы лишь представили себе. Этот довольно жестокий (но действенный) приём остаётся на совести автора, но ведь и разговор идёт о вещах серьезных и часто очень жестоких, и как раз воображение помогает нам глубже осознать ситуацию и по-человечески справиться с ней — ЕЧ]. 9 (с. 116) Расщепление личности, которое теперь называют диссоциативным расстройством, является, по мнению некоторых специалистов, защитной реакцией, когда подвергающиеся жестокому обращению дети, в особенности это — жертвы сексуального или физического насилия расщепляют или разделяют свои переживания. Память подавляется, и облегчается боль. Другие личности появляются после рождения; некоторые никогда не исчезают. Есть, однако, и иное объяснение, согласно которому диссоциативное расстройство является просто социально обусловленным феноменом. Пациенты падают жертвами социокультурных ожиданий, ожиданий других, согласно которым надо правильно себя вести. Психотерапевты (возможно, и непреднамеренно) порождают и усугубляют диссоциативные расстройства у внушаемых пациентов, используя расщепление личности как вспомогательный инструмент лечения. Учёные совместной американо-нидерландской группы пришли к поразительному выводу: "У многих, если не у большинства больных практически отсутствуют признаки расщепления личности до начала психотерапии; в связи с этим можно думать, что ДР — это призрак (так!), вызываемый самим лечением". 10 (с. 133, 137) В данном случае вспышка творчества была вызвана не болезнью Паркинсона, а лечением допамином. Часто, однако подобное творчество бывает удовлетворяющим и продуктивным, а не патологическим и навязчивым. Учёные из Гренобля обнаружили, что способности к творчеству проявились у одиннадцати из семидесяти шести больных получавших допаминергические препараты (в больших дозах). Эти больные страдали далеко зашедшей болезнью Паркинсона; они ваяли, занимались живописью, рисовали и писали стихи. Я слышала истории о великолепной росписи по стеклу, литье скульптурных портретов, графике. Эти творческие способности возникали (или значительно усиливались) только после начала лечения допаминергическими лекарствами. Глубинная стимуляция головного мозга позволяет снизить дозу лекарства на 70 процентов, но за всё хорошее в этой жизни приходится платить. Одновременно со смягчением симптомов паркинсонизма уменьшались и творческие способности; из одиннадцати больных творчеством продолжал заниматься только один. … … … Если даже вы решите украсть лекарства у больного паркинсонизмом, плюнув на опасность развития психоза, то здесь вас, возможно, будет подстерегать ловушка. Внешние источники допамина могут подхлестнуть поиск новизны и устранить латентное подавление — но только в том случае, если ваши собственные нейроны повреждены. Допаминовые рецепторы становятся по-настоящему чувствительными к экзогенному допамину только в том случае, если они изголодались по допамину, что мы и видим при болезни Паркинсона. Рецепт креативности кроется намного глубже работы допаминовой системы. 11 (с. 181-182) Несколько лет назад ко мне в клинику пришли двое супругов — Дилип и Кэтлин. Обоим было в то время уже под семьдесят. Это была пара из тех, кто провёл вместе так много лет, что для общения им уже не были нужны слова. — Он всё время старается убить меня, доктор, — сказала Кэтлин. Они оба смущённо и нервно рассмеялись. В течение дня Дилип был довольным жизнью пенсионером — он весь день возился на огороде и на чердаке. "Вечно возится, как жук", — язвительно заметила Кэтлин. Однако по ночам ему постоянно снится сон, в котором его преследуют вооружённые грабители или какое-нибудь страшное животное. Прошлой ночью он видел, как по переулку какая-то тень гналась за Кэтлин. Это был самый страшный сон за последний год. Дилип героически атаковал всех — он свалил разбойника правым хуком, сломал шею носорогу и приёмом каратэ уложил разбойника на мостовую. Но на самом деле это была Кэтлин, мирно спавшая рядом с мужем. Это её пинал, бил и крушил Дилип. В течение всего этого ада Дилип был уверен, что спасает себя и защищает жену. . …. …. …. Стало ясно, что Дилип страдает расстройством поведения в фазе быстрых движений глаз. В отличие от многих других расстройств, связанных со сном, которые чаще встречаются в детстве (например, сомнамбулизм или ночные страхи), расстройство поведения в фазе быстрых движений глаз чаще встречается в возрасте за пятьдесят, и чаще у мужчин. Если бы Дилип пришёл ко мне несколько десятилетий назад, то его, вероятно, пришлось бы направить в психиатрическую клинику. Или его посадили бы в тюрьму. Это заболевание впервые было выявлено в середине шестидесятых, а официальное название получило через двадцать лет. Теперь мы знаем, что эта болезнь поражает примерно 2% пожилых людей. 12 (с. 218) Во врачебном арсенале существует не только золпидем. В настоящее время исследуются возможности других вмешательств, целью которых является воскрешение таких больных. К числу таких вмешательств относятся хирургические операции и назначение новых и старых лекарств. Мне неясно, насколько этично оживлять человека, который потом сможет иногда почти осмысленно смотреть в глаза своим родным и близким, двигать правой ногой и играть в ладушки в течение пары часов, чтобы затем, до следующего приёма, снова провалиться в бездну небытия. Этично ли заставлять человека понять, что дальнейшее улучшение невозможно? Позволить на минутку выглянуть в чудесное окно и снова грубо захлопнуть ставни? [В связи с вопросом об этичности, который тут задаёт автор, предлагаю вам прочитать прекрасную книгу Оливера Сакса "Пробуждения" и/или посмотреть одноимённый фильм — тоже замечательный и с великолепным актёрским дуэтом Роберта де Ниро и Робина Уильямса, того самого, который "О, капитан, мой капитан!" в фильме "Общество мёртвых поэтов" тогда вы сами сможете почувствовать, как это и каково это: для больного, для его близких, для его врачей — ЕЧ] Вернуться в СПИСОК КНИГ       Copyright © 2003-2024 Андрей Геннадьевич БАБИН и Елена Александровна ЧЕЧЕТКИНА. Все права зарезервированы.