|
|
|
 |
4. КАКОВЫ МОИ КОРНИ?ТЕМА
«... Однако нас влечет неумолимый поток прогресса, с дикой силой рвущийся вперед, в будущее, и мы вслед за ним все более и более отрываемся от своих естественных корней. … Чем менее мы понимаем, чем жили наши отцы и прадеды, тем менее мы понимаем сами себя». ОТВЕТЫ 1 «Мы, человеческие существа, похожи на деревья, один конец которых укреплен в земле, а другой устремлен в небо. Сила стремления вверх зависит от силы нашей корневой системы. У вырванного дерева отмирают листья. Если человек отрывается от корней, его духовность превращается в мертвую абстракцию». 2 «Каждый тренер, каждый терапевт, каждый врач, к какой бы школе он не принадлежал, сталкивается с трудными случаями, которые классические теории объяснить не в состоянии. Он встречается с тем, что человек «корнями уходит» в собственную историю, часто скрытую, которая проявляется в особые моменты, моменты «ясности» — на уровне речи или представлении о «вещи» через тело (болезнь, несчастный случай, смерть). Задача терапевта состоит в том, чтобы вести своего клиента, анализируя, помогая найти свою «историю», представить ее словами в связном виде, увидеть ее нити и прояснить ее смысл. […] 3 «Откуда взялись эти недостойные чувства? Я никогда не пытался выяснить это. Они уходят так глубоко в прошлое, что мне и в голову не приходило считать их предрассудком. Но если бы от меня потребовали отчета, я сослался бы на свою семью, на толстых властных женщин, окружавших меня в детстве, в число которых входила и моя мать. Полнота, характерная для моей семьи, была частью того, что я должен был преодолеть, когда я, самолюбивый и целеустремленный американец в первом поколении, решил навсегда отряхнуть со своих ног прах русской колонии». 4 «Я стреляю не рукой; тот, кто стреляет рукой, забыл лицо своего отца.»
КОММЕНТАРИЙ ВЕДУЩЕГО (Елена Чечёткина) С раскрытием этой ссылки я задержалась. Корни — это прежде всего родители, а родители — это всегда проблема… В последние годы жизни отец писал и обильно иллюстрировал фотографиями свои воспоминания, которые мы в семье полушутливо называли «Мемуарами». Писал для нас, но только теперь я их начала читать (и смотреть) по-настоящему. Сильное ощущение. Нет, не из-за красот стиля и захватывающего сюжета: впервые я почувствовала не родственные, а родовые связи. Несколько отрывков из мемуаров я привожу здесь, хотя Андрей Геннадьевич деликатно намекал, что они занимают слишком много места, и их лучше бы подсократить (или снять вовсе). Возможно, он прав, но я все оставила как есть: эти страницы дороги мне, для меня они как раз «по теме». Вы можете их пропустить — остается еще достаточно текста: «Введение», «Обсуждение», «Переход к новой теме». ВВЕДЕНИЕ Подумайте, если ваши родители, какими бы они не были, пронесли пламя своих родов через тысячелетия до сегодняшнего дня, значит, эти роды чего-то стоили? Для того чтобы человек выжил в этом мире и оставил потомков, ему необходимы ум и хитрость, доброта и жестокость, благородство и подлость — в разных пропорциях, в зависимости от времени и личности. Все эти «материалы» передаются вам: вот и стройте из этого свою собственную личность. А как строить? Сначала изучите свойства материалов и их родовых комбинаций. Вспоминайте, думайте, расспрашивайте — чем и как жили ваши отцы, деды, прадеды… ИЗ МЕМУАРОВ ОТЦА В годы моего детства в каждой семье праздновали, кроме советских праздников, также церковные: Новый и Старый год, Рождество Христово, Пасху, День Святой Троицы и День Святого Духа. Во всех школах были рождественские и пасхальные каникулы, кроме трехмесячных [летних]. Указанные выше церковные праздники были нерабочими днями. К Новому году и Рождеству покупали и наряжали елку, предварительно клеили бумажные игрушки, покупали свечи на елку, хлопушки и бусы, мастерили маскарадные костюмы, чистили люстры и медные вещи, а мама готовила вкусные блюда, пекла в печи пироги, плюшки, ватрушки. Окна нашей квартиры выходили на Малую Сухаревскую площадь, за которой был сухаревский рынок — знаменитая «Сухаревка». С раннего утра и до позднего вечера в окна врывался шум, крики продавцов, ломовых извозчиков и лихачей, звонки трамваев. Постоянными посетителями рынка были торговцы, покупатели, спекулянты, проститутки, сутенеры, воры и всякие темные личности. На рынке и в нашем дворе распевали: «Сидит Ленин на заборе, держит серп и молоток, а его товарищ Троцкий бежит с фронта без порток. Эх, яблочко, куда ты котишься? В ВЧК попадешь, не воротишься». Или на мотив известной цыганской песни: «Две собаки под окном жалобно завыли. А наутро в ВЧК суп из них сварили». 32-ая школа была уникальной. Все учителя были преподавателями Второго реального училища. Помимо классов с красивыми партами и грифельными досками, были прекрасно оборудованные специальные помещения: физический и биологический кабинеты, химическая лаборатория. … В школе постоянно работали кружки — рисования, литературы, фотографии, драматический, оркестр русских народных инструментов, а позже симфонический оркестр; руководителями их были сами преподаватели школы. Я и мой старший брат Николай были большие любители музыки. От 32-ой школы пошли в Дом Союзов только школьники 9-го класса, т.к. на улице было очень холодно. Я упросил брата Колю взять меня. К дому Союзов шли несколько часов, по пути отогревались около разведенных на улице костров. К сожалению, я отморозил ноги. 27 января был очень холодный день (минус 27—28 С). В этот день в 16 часов началась гражданская панихида на Красной площади по Ленину. Пять минут гудели паровозные и заводские гудки и палили пушки Кремля, а я сидел с отмороженными ногами дома и плакал... В 1924 году еще были два события в моей жизни: я начал заниматься фотографией и активной работой в пионерском отряде. К сожалению, беспризорников использовали в своих корыстных целях уголовники, которые настраивали бедных, неплохих ребят против нас. Как-то пришли мы к беспризорникам на ночлег, а они почему-то встретили нас песней: «Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные». После песни они стали нас бить, отобрали у нас финские ножи и тревожные свистки (наше снаряжение). Мы, побитые, вынуждены были ретироваться. Но это было только один раз, а вообще-то, мы устроили два десятка беспризорников в детские дома нашего Рогожско-Симоновского района. Секретарем ячейки был рекомендован райкомом некий Мальс (латыш), я был выбран его заместителем. Мальс был фанатик: он ко всем членам ВЛКСМ относился с подозрением, в каждом комсомольце видел врага. Был в нашем бюро некий Старостин, сын колхозника. Как-то на бюро он сказал, что в его колхозе арестовали работавшего хорошо крестьянина-середняка, объявив его подкулачником. Старостин был этим возмущен, я также возмутился этим поступком председателя колхоза и секретаря партячейки. Наступила гробовая тишина. Мальс поставил вопрос об исключении из комсомола Старостина, а мне вынести выговор. Члены бюро не поддержали предложение Мальса. Однако Мальс добился своего: Старостина исключили из комсомола и из техникума, а мой строгий выговор я опротестовал в райкоме. Этот выговор с меня сняли. Дальнейшую судьбу Старостина я не знаю; я же попросил освободить меня от члена бюро. Мою отставку приняли... Еще в 1928 г. на первом курсе спецкурсов я познакомился с Игорем Митропольским. Познакомились на почве любви к фотографии, а еще раньше, с сентября 1928 г. он начал учиться играть на скрипке у Б.В. Карпова. Я познакомился с его семьей: отцом — Митропольским Василием Васильевичем, матерью — Еленой Аркадьевной и 12-летней сестрой Олей [Ольга Васильевна Митропольская — мама сохранила свою «девичью» фамилию — ЕЧ], будущей моей женой. Все они очень хорошие, культурные люди. … В 1905 году в Баку разъяренная толпа черносотенцев гналась за студентом-евреем. Василий Васильевич остановил толпу, студент скрылся, а Василию Васильевичу отбили легкие. 31 декабря 1932 г. он умер от туберкулеза легких. Как-то в мае 1941 г. мне удалось буквально ворваться в класс проф. Мясковского со своей скрипкой и своими «опусами». Представился ему, сказал, что летом оканчиваю аспирантуру МИХМ’а, а с осени хотел бы учиться у него по классу композиции. Он был удивлен моим нахальством, моим безумным решением; однако, по-моему, быстро опомнился и попросил меня сыграть что-нибудь. Я хотел «блеснуть» и начал играть каденцию из первой части скрипичного концерта Бетховена. … Он сказал примерно следующее: «Ваши «опусы» оригинальны и мелодичны, но без влияния классиков Вы не обошлись. Мне кажется, что из Вас может выйти интересный композитор; осенью подавайте заявление в нашу консерваторию — в пределах возможного я Вас поддержу.» В воскресенье 22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война, и все надежды на защиту диссертации и учебу в консерватории рухнули. ... формируется воинская часть для отправки на Западный фронт; там меня ждут в качестве командира стрелковой роты. Я сказал, что это какое-то недоразумение, так как я младший командир (лейтенант) специальных химвойск. «Забудьте об этом», — сказал комбат — «сейчас война, и командованию виднее, куда Вас направить и как использовать. Выполняйте немедленно приказ». В летней одежде (белые брюки и белая апаше) я явился по месту назначения. Оказалось, что все солдаты, средний и младший комсостав, как и я, были в гражданской одежде. Надо было сформировать часть, направить ее на пункт снаряжения и далее на фронт. Эшелон с частью будет отправляться с Белорусского вокзала в 7.00 1-го июля. Командиру части я сказал, что я еще не был дома после Вешняков. Дома волнуются. «Вот роту сформируете, и тогда можете идти домой», — сказал он, — «а завтра Вам надо быть не позже 6.45 на Белорусском вокзале в месте погрузки нашей части 1046 в товарные вагоны.» Я закончил формирование роты в 4 часа 1 июля и с разрешения командира части пошел, вернее, побежал на Цветной бульвар, где меня ждала Оля. Она и провожала меня на Белорусский вокзал. Так мы и не доехали до места назначения: по пути нас расстрелял из пулемета фашистский «Юнкерс», и мы возвратились в Москву. Комсостав отправили в Горвоенкомат. Меня направили в МИХМ, а МИХМ — в военный отдел Наркомхимпрома СССР. Таким образом, с 22 июля 1941 г. я стал работать в Военном отделе НКХП СССР в должности старшего инженера, выполняя задания Государственного Комитета Обороны (председателем был Сталин). Я выполнял работу по организации на предприятиях НКХП производства всех деталей реактивных снарядов (РС), прозванных бойцами Советской армии «катюшами». … Первое время было много брака и, в связи с этим, неприятные встречи в НКВД. Потом дело наладилось: заводы выполняли задания ГОКО. На этой работе я настолько измотался и устал (хорошо знал, что невыполнение постановления ГОКО было связано с опасностью для жизни), что я был счастлив, когда 23 сентября 1941 г. меня снова мобилизовали в действующую армию.
Еще в борьбе промчатся годы, Мой девиз в жизни: ОБСУЖДЕНИЕ Странное бывает наследство… Вы помните сказку «Кот в сапогах»? Наверное, только то, что Кот был невероятно, фантастически наглым: не только влез в сапоги, но и вывел своего хозяина из безземельных крестьян (землю унаследовали другие сыновья) в маркизы. Но были причины такого поведения: Кот был наследством — и вел себя соответственно. А хозяину мурлыкал так (по Гумилеву): «Мне сладко Вам служить. Для Вас Насчет маркиза брехня, конечно. Но какое мощное стремление родового бессознательного к укреплению и возвышению! Чтобы преуспеть в этом мире (все хотят в маркизы!) нужна отвага «Я смело миру брошу вызов!». А я вспоминаю отцовское: «И сохранив в душе отвагу…»; и, кажется, начинаю понимать, каким образом ему удалось достойно пройти через все «прелести» ХХ века. Лозунг эпохи «Думай, как должно» он заменил на «Делай, что должен». А думал он всегда сам. Хотя и не без влияния классиков — «корней» человеческой культуры. Примечание: Мужество и отвага не одно и то же. Мужество — способность действовать несмотря на отчаяние (см., например, Ролло Мей «Мужество творить»), а отвага — «веселое» мужество, когда проблемы принципиально не переводятся в ранг отчаяния, а конструктивно решаются по ходу жизни. Жизнь темна в первом случае, и светла — во втором. Отец был, несомненно, светлым. ПЕРЕХОД К НОВОЙ ТЕМЕ Они умерли почти одновременно: отец 1 сентября, а мама — 14 сентября 2001 года. Почти полтора года меня мучили «циклические» сны: бесконечное повторение последних, не слишком счастливых лет нашей совместной жизни. Мне хотелось увидеть родителей молодыми, а снились — старики, со своими специфическими проблемами, заботами, разговорами. Какой смысл в этих повторах? Мы много раз это проходили! Наконец, в одном из таких снов (они говорили и говорили друг с другом, как ни в чем не бывало) я не выдержала и закричала: «Вас же нет! Вы мертвые!» Оба, впервые заметив, что они не одни, замолчали и повернулись ко мне со знакомым терпеливо—любящим выражением: мол, что за чушь ты несешь? «Проявиться» было так страшно, что я мгновенно выдралась из сна, вроде — в реальность, но со странным ощущением, что ОНИ—то как раз ЖИВЫЕ. С тех пор родители мне не снились, ни старые, ни молодые. Похоже, старый цикл завершился, а начнется ли новый и каким он будет — совершенно непонятно. Буду ждать, а пока — Вернуться в комнату ДУМАЙТЕ САМИ!
|
