АУ-6: ЛЮБОВЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ К-С: Добрый вечер, Пушок! П: Good evening, Dad! К-С: С матушкой занимался? П: Yes! К-С: Ну ладно, переключайся на русский. Что это у тебя? П: Зевс и Ио! [Протягивает листок отцу] К-С: [огорченно]: Ну вот, правильно Хозяин говорил — рано тебе еще такие картины смотреть. Давай поменяем [протягивает сыну припасенный листок]. П: Эт-т-то что? К-С: Ио на пути в Египет. Я сам рисовал, нельзя же… П: Да брось, папа! Что я, не знаю, откуда котята берутся! Корреджо нарисовал Любовь, а ты — корову! Корреджо говорит: как это здорово — любить Бога, отдаваться Богу! А ты… Знаешь, подари-ка ты свою Ио Хозяину, а мне расскажи свой любимый миф про Любовь. Которая стирает различия между Людьми и Богами, которая превозмогает все — даже смерть! — которая всегда побеждает! К-С: Романтик ты, Пушок. Не могу. П: Что — не можешь? К-С: В моем любимом мифе Любовь НЕ превозмогает смерть и НЕ побеждает. П: Мр-р-у-у-у. Мазохизм какой-то. К-С: Не бросайся диагнозами: вылетит — не поймаешь. Будешь слушать? П: Yes! ***** В далекой Фракии жил чудесный певец — Орфей. Сын речного бога и Каллиопы — музы эпической поэзии. Хорошее происхождение, но недостаточно для бессмертия. Юная жена Орфея — нимфа Эвридика тоже была смертной. И трагически погибла в самом начале их супружества: ее укусила змея, когда Эвридика резвилась на цветущем лугу в компании своих подружек-нимф. Отлетела душа Эвридики в царство мертвых. Но не смог смириться с этим Орфей: долго тосковал он по своей Эвридике, а потом решил идти за ней к самому Аиду, просить владыку мертвых вернуть ему возлюбленную жену. Как сын бога (хотя и второстепенного), Орфей знал пути в царство мертвых. По одному из входов спустился он к берегам священного Стикса (сами Боти клянутся его водами!) и обратился к Харону-перевозчику. Не слушает его Харон: запрещено живым ступать на тот берег. Тогда ударил Орфей по струнам своей кифары. Волшебные звуки понеслись над черными водами: придвинулись, заслушавшись, скалы, подлетели ближе неприкаянные души — и вместе с ними вошел Орфей в ладью очарованного Харона. Так, не переставая играть, дошел Орфей до трона Аида и запел о своей любви, о своей потере. Заплакала Персефона, склонил голову сам Аид. Даже не знающих жалости мстительниц-Эриний, даже ужасную трехликую Гекату тронул своей песней Орфей. А когда он закончил, поклялся Аид водами Стикса, что исполнит любую просьбу чудесного певца. Конечно, Орфей попросил отпустить (на время!) его Эвридику, дать ей — такой юной — испытать радости жизни. Беспрецедентный случай! Аид шокирован, но клятва есть клятва. Он согласился выполнить просьбу Орфея, и даже дал ему в провожатые быстроногого Гермеса — но при одном условии. Идут в связке: Гермес — Орфей — тень Эвридики, причем Орфей не должен оглядываться. Оглянется — вернется тень в царство мертвых, уже навсегда. Доставил Гермес тень Эвридики, и двинулись все в поход: через поля, через Стикс, по крутой каменистой тропке. Долог путь. Наконец забрезжил свет — близок уже выход в мир живых. И тут дрогнул Орфей. А идет ли еще за ним Эвридика (ведь тень ступает беззвучно), не отстала ли, не блуждает ли, потерянная, далеко внизу? Не выдержал — оглянулся. И успел увидеть лишь, как отлетает от него тень Эвридики, растворяется во тьме. Долго стоял на тропе Орфей. Потом повернул назад, к Стиксу. Но категорически отказался везти его Харон. Семь суток провел Орфей на мертвых берегах, потом вернулся к себе, во Фракию. Прошло четыре года — ничего не изменилось: скорбит Орфей по Эвридике, не хочет даже смотреть на женщин, лишь иногда играет и поет, и все о потерянной возлюбленной. Однажды пел он так на полянке; дикие звери выходили из леса и слушали, скалы и деревья придвигались поближе. И тут налетела развеселая стая вакханок: местные женщины отмечали весенний праздник Вакха. «Вот он, ненавистник женщин!» — выкрикнула одна, а другие стали забрасывать Орфея всем, что попалось под пьяную руку. Тщетно молил о пощаде Орфей — добили его вакханки, разорвали тело руками, а голову вместе с лирой выбросили в реку. Отлетела душа Орфея к берегам Стикса. Теперь без возражений переправил Харон ее на другую сторону, и здесь нашла тень Орфея тень Эвридики. Теперь они неразлучны — вместе блуждают по сумрачным полям, заросшими асфоделами. ***** П: Господи, папа, ну и вкус у тебя! Да от такой любви плакать хочется! К-С: А от любви, сынок, вообще часто плакать хочется — то от радости, то от горя. П: Тогда не надо мне такого! К-С: Тебя и не спросят. Божественный Эрос вездесущ: рано или поздно достанет. А если ухитришься избежать с ним встречи — тоже не обрадуешься. Боги этого не любят. Могут покарать, как Нарцисса. П: Но-но, не запугивай! А как же свобода воли? Не захочу — и не полюблю. К-С: О свободе воли потом поговорим (тема замечательная!) а сейчас давай по мифу. Что чувствуешь? Какой контр-перенос, сын? П: А Хаос его знает! Вот странно… злюсь на Орфея, будто он не герой, а предатель. Чушь какая-то! К-С: Не чушь. Кого он предал? П: Ну, Эвридику. Сказано же было: не оглядывайся! А он не выдержал, оглянулся. Фактически, второй раз убил. К-С: Да, и это тоже. Но — на поверхности. Пойдем глубже? П: Ох, па, неохота что-то. Орфей, вот, тоже глубоко ходил… К-С: Сопротивление, дружок. Будем работать. Как ты полагаешь, зачем вторая часть мифа, там, где Орфей четыре года мается, и в результате его убивают вакханки? П: В мифах ведь ничего не бывает «просто так»? К-С: Ничего, сынок. Что чувствуешь? П: Печаль и злость — но не на вакханок, а опять на Орфея! Папа, может у меня с мозгами что-то не так!? К-С: Все у тебя так. Возмущено твое чувство жизни. А предает Орфей именно жизнь — и вместе с ней и себя, и Эвридику. Скорбь по умершему — нормально. Но не 4 года! Орфей не живет. Пренебрегает даром Богов. А вакханки — символ жизни: смеющейся, жестокой, радостной. Они ведь не убивают — они карают святотатца. П: Ага! Значит, так: погоревал, сколько доктор прописал, а потом — хвать бубен, и за вакханками. К-С: Давай без цинизма, сынок. Ты пока еще не вакханка. Сроков никто устанавливать не будет: у всех по-разному. Но обычно не больше года-двух. Традиционное время официального траура. Потом предписано жить, а не можешь — к психотерапевту. П: [под нос] …или к вакханкам. [громко] Кем предписано? К-С: Обществом — и самими умершими. П: Пап, ты чего? Какими умершими?! К-С: Читал, наверное, душещипающие истории, как умирающая жена (или муж) просит остающегося супруга не горевать сверх положенного, а найти себе новую подругу (или друга) и жить долго и счастливо. Так вот. Это и на самом деле бывает — и довольно часто. Не поднимай глазки к небу, Пушок! Не ангелы, а обычные Люди. И цель у них при этом самая эгоистическая. П: Это кто же из нас циник? К-С: Ты, конечно. Мне уже поздновато. Суть в том, что душа человека живет и после смерти — в любящих его живых людях. И чем крепче, живее этот носитель памяти/любви, тем сильнее укреплена душа ушедшего в мире живых. Уходящий это чувствует, и потому просит: помни меня, но иди вперед, будь счастлив! И — самое замечательное! — носитель памяти о любимых, следуя завету, сам черпает в этом жизненные силы. Такое вот взаимодействие между миром мертвых и миром живых. Послушай-ка: «Наблюдая за расстановками, мы видим, что умершие не исчезают, они определенным образом влияют на нашу жизнь, мы тесно связаны с ними, у них существуют свои потребности, претензии к нам, ожидания. И наоборот — порой мы сами обращаем к ним свои ожидания и требования. Царство живых и царство мертвых пронизано друг другом, мы в состоянии и должны научиться участвовать в этой игре жизни и смерти, сменяющих друг друга. Это иная внутренняя собранность, чем если мы смотрим только на видимое, непосредственное, имеющее смысл и живое. Тогда наши корни намного глубже в земле, мы прочнее связаны с ней». П: Это кто? К-С: Берт Хеллингер. Создатель крайне оригинального метода семейных расстановок. Нечто полу-мистическое. Может, испробуешь в свое время. У меня не получилось — особый талант нужен. П: Ага, попробую… [Сонным голосом] И все-таки, почему «не оглядывайся»? Что за кошки-мышки такие? К-С: Это совет древних тому, кто перенес утрату. Твой умерший недосягаем физически, но он рядом. Иди вместе с ним вперед, к свету. Живи настоящим, не оглядывайся на прошлое! Тогда любимый останется с тобой, пусть в виде тени. А потом — неизвестно еще, что произойдет, когда вы оба вместе выйдете к свету… [Поет:] Пусть чаша Богов и тебя не минует. Ты встретишь Любовь, мой сынок, и споёшь — Моя Эвридика, одно лишь прошу я: Я к свету иду — ты со мною пойдёшь. Чудесно любить лучезарной весною, Но холод зимы обращается в дрожь. Моя Эвридика, останься со мною. Я к свету прорвусь — ты за мною пройдёшь. Богини судьбы посылают порою Болезни, разлуку, и смерть — ну и что ж! Моя Эвридика, ты следуй за мною. Я к свету иду — ты со мною идёшь. К-С: Заснул. Улыбается… Вот и хорошо. [Рвет на мелкие кусочки свою корову-Ио и уходит] Вперед, к следующему ужастику Назад, в список ужастиков       Copyright © 2003-2024 Андрей Геннадьевич БАБИН и Елена Александровна ЧЕЧЕТКИНА. Все права зарезервированы.